|
Христианская интерпретация Христианская интерпретация (лат. interpretatio christiana) — практика адаптации Церковью нехристианских элементов культуры (в том числе обрядов, празднеств и символов[1]) или исторических фактов к христианскому мировоззрению[2]. Этот термин обычно обозначает придание христианской формы религиозной и культурной жизни, верованиям и представлениям «языческих» народов, с целью их христианизации[3]. В процессе распространения христианства Христианская церковь целенаправленно приспосабливала языческие практики, наполняя их новым и, с её точки зрения, истинным содержанием. Первый этап адаптации приходится уже на первые века истории христианства, когда церковь заимствовала ряд античных языческих культурных элементов. В дальнейшем при христианизации различных стран и народов данная практика изменялась и при необходимости периодически возобновлялась. Элементы, заимствованные в ранний период, стали частью общехристианской традиции (даты и семантика некоторых праздников, ряд обычаев и культов). Заимствования, осуществлявшиеся в процессе дальнейшей христианизации, пополнили местные христианские традиции[1]. Такое преобразование официально одобрялось Церковью. Так, в «Церковной истории народа англов» Беды Достопочтенного (завершена к началу 730-х годов) содержится письмо папы Григория I (590—604) к епископу Меллиту, где он доказывает, что людям легче принять христианство, если разрешить им сохранять внешнюю форму своих традиций — при условии, что они славят христианского Бога: «так через внешние радости им легче будет прийти к радостям внутренним»[4]. ВидыСвященные местаХристианские храмы часто возводились на месте языческих святилищ. В начале христианской истории языческие храмы обычно предварительно разрушались. С V века начинается процесс превращения их в христианские церкви. В ряде случаев прослеживается прямая связь между христианским и языческим посвящением храма[1]. .jpg) Священные места язычников приобретали христианское значение как через сознание новообращённых, так и в ходе сознательно проводимой политики. Христианизации подвергался сам пейзаж[5]; выделяющиеся объекты посвящались христианским святым, порой меняя само имя: так, остров Огласа в Средиземном море был переименован в Монтекристо. Миссионеры, проповедовавшие среди язычников, с рвением ставили их священные места на службу церкви. К примеру, Сульпиций Север в житии Мартина Турского, сносившего храмы и священные деревья язычников, отмечает: «там, где разрушал он языческие капища, там и воздвигал церкви и монастыри»[6]. А Бенедикт Нурсийский, обосновавшись в Монтекассино, первым делом разбил статую Аполлона и уничтожил языческий алтарь на холме. В письме папы Григория I, которое приводит Беда, говорится:
Календарь и праздникиРяд христианских праздников испытали античное языческое влияние в первые века христианства. Первоначально восточные христиане вспоминали Рождество Христово 6 (19) января, в праздник Богоявления и Крещения. 25 декабря (7 января) праздник Рождества Христова, вероятно, впервые был установлен Римской церковью[7]. 25 декабря (VIII днем до январских календ) как день «рождения Христа в Вифлееме Иудейском» впервые упоминает римский Хронограф 354 года. В тот же день там отмечен римский гражданский праздник с тридцатью гонками колесниц в честь Дня рождения непобедимого Солнца (Dies Natalis Solis Invicti)[8]. Сирийский епископ XII века Дионисий бар Салиби[англ.] писал, что праздник Рождества Христова был перенесён с 6 января на 25 декабря именно по той причине, что 25 декабря язычники праздновали появление солнца, причём в празднике этом принимали участие и христиане. В тропаре Рождеству Христову (глас 4) имеются слова: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума, в нем бо звездам служащии звездою учахуся Тебе кланятися, Солнцу правды»[9] Сам праздник Богоявления (τα επιφανια, Эпифания), вероятно, заменил языческий праздник с тем же названием, который был посвящён рождению и прибавлению света. На христианском Востоке этот праздник может называться τα φωτα 'светы'[1]. Оба основных христианских праздника, Рождество и Пасха, связаны с солярно-лунарной символикой: Рождество связано с рождением солнца (день зимнего солнцестояния), Пасха соотносится как с солнечным, так и с лунным циклом (весенним равноденствием и полнолунием). Календарному соотнесению рождения Христа с рождением солнца отчасти могло способствовать Его Воскресение в первый день недели, в день, который у язычников был посвящён солнцу, что нашло отражение в названии воскресного дня в ряде языков (ср. лат. dies solis, греч. ημέρηλίου, англ. Sunday, нем. Sonntag), а также в день, в который был сотворен мир и свет был отделён от тьмы. Иустин Философ (ок. 100—165) писал императору Антонину Пию (Первая апология, § 67): «В день солнца мы собираемся вместе, потому что это есть первый день, в который Бог, изменивший мрак и вещество, сотворил мир, и Иисус Христос, спаситель наш, в тот же день воскрес из мёртвых». Зимнее солнцестояние (VIII день до январских календ) было соотнесено с Рождеством Христовым, в то время как летнее солнцестояние (VIII день до июльских календ) — с Рождеством Иоанна Предтечи (24 июня (7 июля)), что, согласно Августину, соответствует буквальному смыслу слов Иоанна Крестителя: «Оному подобает расти, мне же малитися» (уменьшаться) (Ин. 3, 30)[1]. Праздник Усекновения главы Иоанна Предтечи 29 августа (11 сентября), вероятно, был установлен Александрийской церковью в противовес празднованию александрийского Нового года; праздники Рождества Богородицы 8 (21) сентября и Зачатия Богородицы 12 января — в Азии в противовес Олимпийским играм; праздник Преображения Господня 6 (19) августа — в Армении в противовес языческому Празднику роз; день архангела Михаила 8 (21) ноября — александрийского происхождения и заменил собой древнейший праздник Крещения Господня, установленный египетской церковью в противовес крокиям и торжествам в честь Усири; праздник Успения Богородицы связан с языческим праздником Деметры в Афинах; и др.[1] Г. Шульц указывает, что после христианизации многие народы совершали старые обряды по тем же праздникам и в тех же священных местах, — происходила лишь внешняя замена прежних богов на христианских святых[10]. Соответствующие строки присутствуют и в упомянутом письме папы Григория I:
Так, например, у славян в основе народного календаря лежит церковный календарь, определяющий состав, порядок, иерархию единиц годового времени (прежде всего праздников, постов и мясоедов), в значительной степени и их терминологию. Однако содержательная сторона календарей, интерпретация праздников, периодов и сезонов, а также приуроченные к ним обряды, обычаи, запреты, предписания в целом не выводимы из христианского учения и являются органическим компонентом народной традиции[11]. Обычаи и культыХристианские святые могли замещать языческих богов и наделяться некоторыми чертами языческого происхождения. Как и античные язычники, христиане молятся на восток. Языческое влияние заметно в обычае носить нательный крест, заменивший языческие наузы, культовой роли яиц, почитании сакральных изображений и др.[1] Христианское почитание бессребреников обнаруживает общие черты с античным культом Диоскуров. Разъяснение христианских таинств оглашенным сходно с мистериальной терминологией языческих посвящении[12]. Культурные артефакты В рамках христианской интерпретации какой-нибудь предмет искусства мог рассматриваться как христианский; с этой целью могли быть изменены надписи на нём. Так, римский кубок или ваза мог быть освящён и использоваться для причастия (яркий пример — кубок Птолемеев с дионисийскими мотивами, использовавшийся при коронации французских королей). Церковь могла игнорировать языческие мотивы в изображениях на предмете (сознательно или по незнанию), и вскоре о них забывали[13]. На старинных постройках и их остатках (сполиях) часто вырезались или устанавливались кресты. Л. Джеймс пишет: «Начертанный крест действовал похожим образом [подобно опрокинутым языческим статуям], помечая объект как христианский»[14][неавторитетный источник]. М. Хениг пишет о ряде инталий с явно языческими изображениями, сопровождаемыми христианскими надписями, например «IESVS EST AMOR MEVS» («Иисус — моя любовь»)[15][неавторитетный источник]. Дохристианское знаниеДохристианские источники и мифы истолковывались Церковью в христианском контексте. Порой это представляет трудности для историков, пытающихся определить время обращения какого-либо народа[16]. Некоторые ранние христианские авторы замечали сходство между элементами христианства и других религий, таких как культы Диониса или Митры. Они объясняли это тем, что дьявол стремится извратить христианство. Языческие боги долгое время воспринимались как демоны[17]. Так, святой Патрикий Прусский говорил, что языческие боги терпят мучения в Тартаре[18], а в Исландии считалось, что Сатана и Вельзевул обитают наряду с языческими богами в Вальхалле[19]. В античности был распространён и другой взгляд, согласно которому языческие боги — это когда-то жившие и впоследствии обожествлённые люди (впервые такую теорию предложил философ Эвгемер, по имени которого она была названа эвгемеризмом)[20]. Христианские жития святых имеют сходство с образцами античных восхвалений героев[12]. ИзучениеИзучавшие античность гуманисты и деятели Реформации соотносили в своих произведениях католические обряды с язычеством, а рождающиеся протестантские церкви — с новой очищающей христианизацией общества. Так, лютеранский мыслитель Филипп Меланхтон в «Апологии аугсбургского исповедания» (1530) подробно рассмотрел ритуалы, по его мнению, происходящие из языческих практик. Схожие мысли высказывали Генрих Буллингер в «De origine erroris» (1539) и Исаак де Казобон в «Шестнадцати опытах о вещах священных и церковных» (1614). В XX веке появились новые работы по этой теме. Одной из них стала книга Ж. Сезнека «Как сохранились языческие боги: мифологическая традиция и её место в ренессансном гуманизме и искусстве»[21]. Б. А. Успенский определяет традицию усвоения дохристианских образов, их переосмысления и наполнения христианским содержанием как «воцерковление язычества»[1]. См. такжеПримечания
Литература
|